немного из истории

немного из истории

мнение автора сайта может не совпадать с мнением автора статьи

ФИЛОСОФИЯ ЛЮБВИ: ИСТОРИЯ ИДЕЙ
Р.Г. Апресян, доктор философских наук, профессор
Институт философии РАН.
ЛЮБОВЬ И ОДУХОТВОРЕННОСТЬ
(Дж.Бруно. "О героическом энтузиазме")
конспект лекции.

Понятно, что философия, по крайней мере, классическая, говорит об одухотворении в любви, о любви как пути одухотворения и духовности как основе подлинной любви. Платонизмом и христианством заданы две традиции в понимании одухотворенности любви и одухотворения в любви. В платонизме человек благодаря любви обретал возможность прорываться сквозь ткань материальности и обращаться к идеальному и совершенному миру. В христианстве человек на основе любви к Богу научался любить человека, а любя конкретного человека, проникался любовью к Богу и, таким образом, получал возможность пройти по пути совершенствования и спасти свою душу.
Трактат Джордано Бруно "О героическом энтузиазме" представляет собой попытку сочетания этих двух традиций – на основе платонизма. Это касается именно философии любви. В своей физике и естественной философии Бруно объединил достижения современной ему науки с философскими идеями пифагореизма, эпикуреизма, стоицизма и платонизма.
Джордано Бруно – один из выдающихся представителей позднего Возрождения, философ-пантеист, развивший гелиоцентрицескую космологию Коперника до метафизики бесконечной и единой вселенной, наполненной бесчисленным множеством обитаемых (одушевленных) миров.
Джордано Бруно родился в 1548 году в городе Нола в Италии (по имени города его впоследствии звали – Ноланцем). В 15 лет он становится доминиканским монахом. В 1576 году, в 28 лет, Бруно бежал из монастыря в Женеву, где, по всей вероятности, перешел в реформаторство. Он выступал с лекциями в Тулузе и Париже. При покровительстве французского посла Бруно несколько лет прожил в Лондоне, где написал большинство своих произведений, в частности, так называемые итальянские диалоги – философские произведения, написанные на разговорном итальянском языке. Заметим, что Бруно – современник У.Шекспира и Ф.Бэкона. В 1584 году он выступил в Оксфордском университете с опровержением космологии Аристотеля. За это его отстранили от чтения лекций. Бруно возвращается в Париж, где в 1586 году принимает участие в диспуте о физике Аристотеля в Сорбонне. Его выступление оказалось скандальным и спровоцировало травлю, из-за которой он вынужден был спешно покинуть Париж. Он отправляется странствовать по Германии; в Марбурге ему было отказано в чтении лекций; в Гельмштаде лютеране даже отлучили его от церкви. В 1591 году по приглашению венецианского патриция – поклонника своих идей, Бруно прибыл в Венецию, где вскоре остановился в его доме и стал его учителем. Несколько месяцев спустя его новообретенный ученик-провокатор выдал его инквизиции. Бруно обвинялся в отступничестве и еретичестве. У него, видимо, была возможность отречься от своего учения. Но после некоторого колебания он ее отверг. Проведя в тюрьме 8 лет, Бруно был сожжен на костре 17 февраля 1600 года. Через три года все его произведения были внесены в папский Индекс запрещенных книг.
Бруно испытал влияние Николая Кузанского. Не исключено, что Бруно, пребывая в Англии, испытал влияние и кембриджских платоников; однако этот вопрос нуждается в дополнительном исследовании.
Философские идеи Бруно, главным образом, о единстве мира, бесконечности вселенной и множественности миров, оказали влияние на И.Г. Гердера, Г.В. Лейбница, И.В. Гёте, Ф. Шиллера, Ф.В.Й. Шеллинга. Для Италии он то же, что Бэкон для англичан, а Декарт для французов: воплощение итальянского философского духа.
Трактат Бруно "О героическом энтузиазме" полифоничен. Он состоит из двух частей, каждая из которых составлена пятью диалогами, в которых принимают участие разные персонажи. Все пять диалогов первой части ведут Тансилло и Чикада. А последнем диалоге второй части беседуют женщины – Лаодомия и Юлия. Не говоря о том, что в трактате органично сочетаются проза и поэзия, – в нем переплетаются гносеология, этика, эстетика, мистика. Главная цель Бруно в трактате, как он сам говорит, состояла в том, чтобы показать, что есть «божественное созерцание», или, что то же, в чем состоит «героическая любовь». Эта любовь героическая, поскольку ею человек возвышается над миром и устремляется к божественной истине. Таким образом, рассуждение о высшем благе органично претворяется в гносеологию; а в той мере, в какой выясняются внутренние условия и строение познавательных способностей, – в антропологию. Но гносеология, и антропология Ноланца – эзотеричны: он говорит о познании трансцендентного и человеке, вырывающемся из массы людей, устремленному прочь из бренного мира, преображающегося по законам космоса – божественного мира, т.е. обоживающегося.
Обратившись к героической любви, Бруно не мог оставить без внимания любовь обычную – земную, вульгарную. Его метод заключается в том, чтобы, отталкиваясь от чувственной любви, переосмысливая присущие ей характеристики, представить в ясном свете то, чему действительно должен посвятить себя человек. Бруно даже готов был дать своей книге заглавие, подобное книге Соломона – «Песнь Песней», – которая «под видом любви и обыкновенных страстей говорит подобным же образом о божественном и героическом энтузиазме, как свидетельствует толкование мистиков и ученых кабалистов». И в ходе всей поэмы явно или неявно прослеживаются реминисценции из «Песни Песен». Созвучность и соразмерность трактата этой библейской книге проясняется самим Бруно в заключающих трактат рассуждениях, в частности, о пяти диалогах первой части. При этом Бруно стремился, отталкиваясь от обычной любви и соответствующих сюжетов, представить, как он сам говорит, «с помощью метафоры или под видом аллегорий» любовь героическую.
Два вида любви.
В целом трактат, как было сказано, посвящен путям духовного восхождения личности, рождению нового человека. Это рождение происходит в любви и благодаря любви – божественно-энтузиастической, героической любви. Этот трактат (впрочем, Бруно называет свое произведение поэмой) о любви как пути божественного познания. О любви как жизненной энергии и творческом порыве. Но вместе с тем он и о любви как таковой – о любви чувственной, пусть она и интересует Бруно лишь негативно, как то, чему противостоит и от чего разнится любовь возвышенная.
С самого начала Бруно решительно и с «энтузиазмом» обрушивается на любовь чувственную, и на тот эротизм, который стал расхожим местом в современной ему куртуазной лирике. – Правда, обрушивается лишь для того, чтобы, не отрицая любви к женщинам напрочь, оговорить, что его сочинение имеет в качестве своего предмета – героическое.
Что такое любовь вообще? Любовь – огонь: «Любимое превращается любовью в любящее так же, как огонь, наиболее действенный из всех элементов, способен превратить все остальные простые и составные элементы в себя самого». Это – не гераклитовский огонь. Но сам образ огня и мотив огня проходит через весь трактат.
Говоря о любви, Бруно обращает внимание на психологические особенности любви. Стрелы любви вмиг пронзают сердце человека. В любви человек становится как бы не от мира сего. Любящий всегда стремится к обладанию объектом любви; любовь будоражит человека, активизирует его, делает его целеустремленным. Любовь властвует над человеком, хотя, конечно, ее власть отличается от власти князей и тиранов: власти любви человек отдается, – насильственной власти тиранов подчиняется. Любовь, несомненно, приятна и она кажется наградой. Что бы ни было, любящий не желает отказываться от своей любви. Любовь воспринимается как ценность сама по себе; она и есть «героический властитель и вождь самой себе». Любовь как идеал противопоставляется мирской жизни:
Как было бы светло нам в царствии любви,
Когда б не погрязал мир в злобе и крови!
В этом смысле любовь являет человеку рай. С любовью приходит к человеку «понимание, усвоение, осуществление самых возвышенных дел». Любовь проясняет и раскрывает интеллект, делает его способным проникать во все. – Но любовь может и ослеплять. Те, кто движим в любви низменными расположениями, не обретают, но теряют разум в любви. Поэтому любовь и возвышает, и подавляет: «Любовь принижена и движется, как бы пресмыкаясь, по земле, охваченная низкими страстями. Высоко же она летает, когда отдается более высоким деяниям». Иными словами, любовь двойственна.
Бруно не только воспринимает платоновскую идею о двойственности любви, но и раскрывает ее в платоновском духе: направленность любви обусловлена характером мотива и побуждения любви. Как и в сократовском мифе о происхождении Эрота, Амур у Бруно, прямо ссылающегося в этом вопросе на Платона, двойствен. Этот «неразумный отрок» то умен, талантлив и творчески одарен, а то «глупец и безумец». Как нет блага без зла, истины без лжи, «так нет и любви без боязни, без чрезмерного рвения, ревности, обиды и других страстей, происходящих от одной противоположности, которая ее мучает, если другая противоположность дарит ей вознаграждение». Бруно усиливает мотив двойственности любви указанием на то, что супругом Венеры является Вулкан, «отвратительный и грязный». Кузница Вулкана с ее мехами, углем, наковальней, молотами, клещами и прочими инструментами символизирует, по Бруно, любовь низменную. Но, по мифу, именно в кузнице Вулкана куются молнии Юпитера. Поэтому и в низменной любви есть что-то возвышенное, – как и в любви возвышенной есть что-то, что тянет к земле, поскольку всякая любовь обуреваема страстями (порывами надежд, боязнью, сомнениями, рвениями, угрызениями совести, упорством, раскаяниями).
У Бруно есть замечание о трех видах любви. Оно высказывается во втором диалоге трактата и помимо этого места нигде не развивается.
Бруно ссылается на три вида вдохновения, по Платону: вдохновение одного вида стремится к созерцательной и разумной жизни, другое – к добродетели, третье – к праздной и чувственной жизни.
Соответственно этому существуют и три вида любви:
а) один заключается в том, что от рассмотрения физической формы возвышенного стремится к созерцанию формы духовной и божественной (здесь проявляется стремление к созерцательной жизни; этот образ любви вполне соответствует то, что соотносился Диотимой с восхождением по лестнице красоты),
б) другой – только продолжает наслаждаться видением и общением (и этот вид любви обусловлен стремлением к чувственным удовольствиям);
в) третий вид любви развивается от созерцания красоты "к страстному желанию касаться" (и этот вид любви обусловлен стремлением к добродетели).
Эти три типа перемежаются: варварский ум стремится к телесной красоте, а утонченный – стремится к наслаждению красотой и изяществом духа.
Всем этим опосредствовано более тонкое описание двух типов любви, а именно любви чувственной и любви героической.
Чувственная, или вульгарная любовь:
* ограничена настоящим, ее волнуют лишь непосредственные наслаждения, – в этом, поясняет Бруно обнаруживается неразумность обуреваемых такой любовной страстью: ведь «невежество есть мать счастья и чувственного блаженства, а это последнее есть райский сад для животных...»;
* она ценит телесную красоту;
* ее сопровождает «извращенная страсть» ревности;
* она не может не быть беспорядочной; а «беспорядочная любовь несет в себе начало своего наказания».
Имея в виду чувственную любовь Бруно обращает внимание на важное, этически значимое, различие – между любовью и доброжелательностью. Любовь чувственная не знает благорасположения и заботы. Вот и получается, что одно дело любить человека и другое – желать человеку добра. Добра желают умным, справедливым и заслуживающим его. Любят же красивых и тех, кто отвечает любовью. При торжестве вульгарной любовной страсти милосердной любви не остается места.
Совсем иная героическая любовь:
* она устремлена в будущее;
* она считает своей главной целью не красоту тела, «а изящество духа и склонность страсти»;
* она мучительна, поскольку будущее неопределенно: «она испытывает влечение, зависть, подозрение и страх в отношении того, что будет, и того, чего нет, и того, что им противоположно», но вместе с тем, рождает надежду на будущее;
* но мучительность сопряжена с мудростью: в героической любви нет довольства; и в этом ее мудрость, которая, как говорит вслед за стоиками Бруно, состоит в том, чтобы не быть ни довольным, ни печальным;
* она прекрасна сама по себе и, значит, она добродетельна;
* она устремляет душу к божественному объекту – к божественной истине и красоте, к высшему благу;
* и поэтому она не знает ревности: «…тот не любит вульгарно, кто не ревнив и не робок любимым»;
* любящий осознает свою страсть и не боится страданий, которые его ожидают на пути к любимому.
Это проясняется в сонете 12:
Когда летит на пламя мотылек,
Он о своем конце не помышляет;
Когда олень от жажды изнемог
Спеша к ручью, он о стреле не знает;
Когда сквозь лес бредет единорог,
Петли аркана он не примечает;
Я ж в лес, к ручью, в огонь себя стремлю,
Хоть вижу пламя, стрелы и петлю.
Но если мне желанны язвы мук,
Тогда зачем огонь так едок ранам?
Зачем порывы стянуты арканом?
Зачем меня так остро жалит лук?
Зачем везде мне в сердце, в душу, в разум
Костры, арканы, стрелы метят разом?
Следующий сонет продолжает эту тему и определенно представляет героическую любовь как путь огненного очищения в божественном познании. Однако насколько, вместе с тем, он оказался провидческим. После таких слов могла ли быть иной судьба их автора:
Так чист костер, зажженный красотою,
Так нежны путы, вяжущие честь,
Что боль и рабство мне отрадно несть.
И ветер воли не манит мечтою.
Я цел в огне и плотью и душою,
Узлы силков готов я превознесть,
Не страшен страх, в мученьях сладость есть,
Аркан мне мил, и радуюсь я зною.
Так дорог мне костер, что жжет меня,
Так хороши силков моих плетенья,
Что эта мысль сильней, чем все стремленья!
Для сердца нет прелестнее огня,
Изящных уз желанье рвать не смеет,
Так прочь же тень! И пусть мой пепел тлеет!
Как существует два вида любви, так можно выделить, по Бруно и два вида восторженных, или неистовствующих. Одни – «дики» слепы и неразумны, другие – «божественны», т.е. энтузиасты в собственном смысле слова. Далее, энтузиасты также могут быть двух видов: а) одни обуреваемы божественным духом, но проявляют свою божественность неосознанно, не понимая причины этого; божественное сознание вошло в них, но они не осознали его в себе; б) другие, приняв в себя божественный дух, сохранили разум и сознание. Вот развернутая сравнительная характеристика двух типов героических энтузиастов. Те, которые сознают в себе божественный дух, «будучи опытны и искусны в созерцаниях, имея прирожденный светлый и сознающий дух, по внутреннему побуждению и природному порыву, возбуждаемому любовью к Божеству, к справедливости, к истине, к славе, огнем желания и веянием целеустремления обостряют в себе чувство, и в страданиях своей мыслительной способности зажигают свет разума, и с ним идут дальше обычного. И в итоге такие люди говорят и действуют уже н