История психологического консультирования Кейси. Цитаты из книги: Брэнди Энглер. Мужчины на моей кушетке
Поначалу Кейси был недоверчив. Позвонив, чтобы назначить встречу, он спросил:
– А что именно представляет собой секс-терапия? Мы будем заниматься – что… и сексом тоже?
«Он что, шутит?» – подумала я.
Но Кейси действительно хотел убедиться, что я «не предоставляю никаких секс-услуг», и подробно расспросил обо всех моих академических рекомендациях.
Когда Кейси приехал на первый сеанс, я увидела, что он довольно стеснителен. Утонув глубоко в диванных подушках, он неохотно поведал мне, почему ему понадобилась помощь.
– Я предпочитаю порнографию сексу с подружкой, – сказал он. – Что со мной не так?
Смущенное лицо Кейси просто умоляло меня помочь ему найти выход из этого затруднительного положения.
Я задала ему несколько предварительных вопросов и, как делаю со всеми новыми пациентами, объяснила цели терапии. Я чувствовала, как Кейси оценивает меня по тону голоса, пытаясь определить, окажусь ли я хорошей слушательницей, человеком, с которым он сможет быть честным и чувствовать себя в безопасности. Когда я попросила его подробнее рассказать о пристрастии к порнографии, он настоял, что вместо этого расскажет мне о своей подруге.
– Я до безумия влюблен в Эми, – сказал Кейси. – И уж точно пришел сюда не для того, чтобы пожаловаться на наши отношения.
Кейси описывал ее как типичную жительницу Верхнего Ист-Сайда, утонченную леди с царственной аурой. Кейси был очарован их невинным летним романом, прогулками ночь напролет по Гринвич-Виллидж, флиртом и весельем.
– Когда мы были вместе, я вообще ни о чем не беспокоился.
Однако всего несколько месяцев спустя после того как влюбился, Кейси уже проводил большую часть времени один перед компьютером, пожирая взглядом хардкор-порно с женщинами, которые – как он признался мне, когда наконец перестал говорить об Эми, – ничуть его не привлекали. Особенно завораживали его «растрепы» – со спутанными волосами, смазанной косметикой, покрытые потом или спермой. Словом, разительный контраст с Эми, которую Кейси сравнивал с идеальной фарфоровой куколкой.
– Вероятно, вам это кажется отвратительным или эксцентричным, – сказал он, – но именно это меня возбуждает.
Он добавил, что не может представить, как бы он делал что-то из того, что видел на экране, со своей подругой. В результате, сообщил Кейси, он утратил интерес к занятиям сексом с Эми.
– Она хочет заниматься сексом, только если я готов просто «заниматься любовью», – пожаловался он. – Но это так скучно и «ванильно»!
Моей невольной и, возможно, грубой мыслью было, что Кейси и выглядит «ванильно» – типичный средний белый американец между двадцатью и тридцатью, одетый в голубую рубашку на пуговках и серые брюки. Мне бы и в голову не пришло, что у него бывают «неванильные» мысли. Забавно то, что именно это и разожгло во мне интерес к нему, поскольку я обрадовалась возможности выслушать фантазии рядового представителя армии безликих мужчин, мимо которых я каждое утро проходила по дороге на работу. Кейси был глубоко обеспокоен собственным сексуальным вкусом.
– Я сижу на втором этаже в своем кабинете, мастурбируя на компьютерные картинки, – сказал он, когда я попросила его описать типичную ситуацию. – В то время как Эми, живая женщина, которую я люблю, ждет меня внизу. Я-то считал себя респектабельным человеком, а выходит, я просто извращенец!
Когда Кейси побольше рассказал мне о себе, я начала понимать источник его самокритики. Интеллектуал, выпускник одного из университетов Лиги Плюща, Кейси был воспитан матерью-феминисткой.
Он гордился собой как развитым мужчиной, который сторонился традиционных патриархальных гендерных ролей. Он ценил социальное равенство и ощущал дискомфорт, «объективируя женщин».
Для Кейси была характерна этакая праведность, граничившая с моральным перфекционизмом, поэтому его тревожили сексуальные интересы, вступавшие в противоречие с его идеально воспитанным, политкорректным представлением о себе.
Презрение Кейси к самому себе было почти осязаемым, и, каких бы скоропалительных суждений с моей стороны он ни опасался, им было бы далеко до его собственной негативной оценки. Однако я заметила, что у меня не возникает желания осуждать его; я постепенно избавлялась от собственной испуганной реакции на истории пациентов. Я пришла к убеждению, что любое сексуальное поведение, как бы оно дисфункционально ни было, имеет свои причины, которые можно исследовать и понять, вместо того чтобы с ходу записывать его в разряд патологии.
– Вы действительно занимаетесь самобичеванием, – согласилась я. – Но давайте посмотрим на это с другой точки зрения. Допустим, причина, по которой вы смотрите порно, не дурна, а хороша.
– Как?! Не понимаю, что здесь может быть хорошего.
– Ну, в данный момент похоже, что вы разделили свою сексуальность. Вы любите Эми и эмоционально привязаны к ней, но ваша эротическая сторона подавлена. Может быть, она тоже вопиет о возможности самовыразиться? Часть вашей жизненной силы борется за спасение своей жизни.
– Но почему я смотрю все это безумие? Что, это и есть моя эротическая натура?
Кейси задал хороший вопрос. А я не знала ответа на него. Мне трудно понять, какова эротическая природа человека, когда она так срослась со склонностью смотреть порнографию. Из-за вездесущности интернет-порно мы можем впадать в заблуждение, считая, что если мужчины его смотрят и оно им нравится, то именно этого они и хотят. Нам надо быть осторожнее в оценках.
Порнография не раскрывает никаких фатальных истин о мужчинах.
Интернет-порно предлагает бесконечное множество обновляющихся, эксцентричных и ужасных образов, призванных обеспечивать моментальное удовлетворение, которого человек не находит в реальной жизни. Тела большинства людей реагируют на эти образы, они оказывают мощное воздействие на мозг, каждый оргазм усиливается мощной смесью нейрохимических «вознаграждений». Эрекция является биологически обусловленной реакцией, которая может психологически связаться с любым изображением, на которое человек мастурбирует, – и Кейси обусловил свою эрекцию образами женщин-«растреп» из киберпространства.
Однако это ничего не говорило об эротической натуре Кейси.
Я объяснила Кейси, что онлайн-порно – это фальшивый эротизм. Это продукт корпоративного производства. Задача любого веб-сайта – соревноваться с конкурентами за выручку, создавая сексуальные сценарии. Авторы берут ряд сексуальных актов, добавляют к нему весьма узкий ассортимент эмоциональных тем, рассчитанных на то, чтобы сыграть на психологии зрителя. Наиболее распространенные дополнительные темы – демонстрация власти и гнева.
Я беседовала с работниками этой индустрии, и – да, они действительно намеренно извращают наши обычные садистские и мазохистские импульсы. Хотя зрители-мужчины – сложные существа, чья сексуальность не ограничивается какой-нибудь парой возбудителей, эти конкретные темы намеренно апеллируют к наиболее низменной мужской мотивации. Создатели желают повышать прибыльность, демонстрируя утрированные образы основополагающих эмоциональных конфликтов, поскольку именно они с большей вероятностью провоцируют психологическую зависимость. Руководители порноиндустрии явно читают Фрейда.
Я знаю, сторонники порнографии говорят, что она нужна для того, чтобы продавать фантазии для безвредных взрослых «дразнилок» или постельного вдохновения. Но воздействие порно на некоторых моих клиентов заканчивается отчуждением от самих себя и реальных людей, с которыми они спят.
Мои подруги не раз подшучивали над парнями, которые перебарщивают с порно. Обычно нам удавалось мгновенно понять, откуда парни, с которыми мы встречались, позаимствовали свои повадки в постели. Если парень оказывался любителем разыгрывать фантазийные сценарии, вместо того чтобы проявлять реальный интерес к контакту с нами, мы говорили: «Я нарвалась на любителя порно».
Это были те самые мужчины, которые высказывали пожелание разыграть «фантазию со школьницей» уже во время второго, если не первого сексуального контакта. Я была рада, что мой мужчина воспитывался на «Плейбое», а не на Интернете! Это большая разница.
Еще одна моя подруга побывала на нескольких свиданиях с молодым медиком-ординатором. После того как они переспали, она рассказала, что поначалу все было очень мило и чувственно, и ей казалось, что они выражают свою взаимную приязнь друг к другу, пока он ни с того ни с сего не заявил: «Скажи мне, что ты сексуальная сука!»
– Я была так огорошена, меня словно льдом сковало! – рассказывала она.
Эта агрессивная вспышка была настолько категоричной и не соответствовавшей моменту и тем чувствам, которые она начинала питать к своему партнеру, что она больше ни разу с ним не встречалась – хоть он и продолжал ей названивать.
Я задумалась об этой нестыковке в значении, которое придают сексу мужчины и женщины. Что такое секс – акт близости, игра или то и другое разом?
Когда речь заходила о реальности извращений, встречающихся в порно, я, конечно, предпочитала о ней не думать. Я хотела жить в собственной реальности, в своих мыслях о том, что значат для меня разнообразные сексуальные действия.
Я подумала о другом своем 24-летнем пациенте, который, подобно Кейси, пришел ко мне на консультацию. Его беспокоило то, что слишком интенсивный просмотр порно в Интернете снизил его интерес к подруге. Он говорил, что очень любит ее, однако все его мысли крутятся вокруг того, что он видел в онлайне. Сказал, что чувствует себя «испачкавшимся» и хочет встречаться со своей девушкой «с более чистых позиций». Зрелое заявление для такого молодого человека. Когда я попросила его описать свою сексуальную жизнь до того, как он начал смотреть порно, он сказал:
– Да у меня в жизни не было такого периода, чтобы я не смотрел интернет-порнушку.
Ничего себе! Я попыталась угадать, как вездесущий Интернет должен был формировать его желания. Желание и порнография оказались неразрывно связаны, и теперь молодой человек хотел выпутать из этого клубка свою сексуальность. Он хотел лучше осознавать ее, и я задумалась, смогут ли он и Кейси освободить свои желания от навязанных предпочтений – или им придется просто принять то, что их заводит, и поделиться этим со своими партнершами.
Я спросила Кейси, рассказывал ли он когда-нибудь Эми о той стороне своей натуры, которая увлекается порнографией.
– Я наперед знаю, что ей бы это не понравилось.
– Так вы пытались рассказать?
– Она – девушка романтичная, ей нравится заниматься любовью.
– Значит, не пытались…
Кейси хотел покончить с этим вопросом.
– Немножко пытался. Предлагал пару приемов… – пояснил он. – Но, послушайте, я по-настоящему уважаю и обожаю ее. Я не чувствовал бы себя комфортно, делая с Эми что-то из того, что вижу в онлайне. Я не хочу, чтобы она знала обо всем этом безумном дерьме, которое я смотрю, ясно? А некоторые вещи я просто не стал бы с ней делать. Я просто слишком ее уважаю.
– Конечно, вы не хотите разыгрывать с ней большую часть этих сюжетов. Но здесь важно не содержание образов, на которые вы смотрите, скорее, вашим отношениям не хватает эротизма. То, что вы не делитесь с ней своей эротической стороной, по крайней мере частично, нарушает связь между вами.
– Вы что, не понимаете? Я люблю Эми и хочу заводиться от того, что занимаюсь с ней любовью! – воскликнул он. – Но с вами я честен: мне это скучно.
– То есть вы считаете, что заниматься любовью скучно, но хотите, чтобы я помогла вам возбуждаться от этого? Думаю, вам скучно потому, что вы недостаточно эротичны.
– Я не хочу оскорбить ее.
– А что в этом настолько плохого?
Кейси одарил меня пронзительным взглядом, как бы говоря: «К чему это вы клоните?» Мы перестали понимать друг друга.
Я пыталась заставить Кейси осознать, что его страх перед реакцией Эми был частью возникшей проблемы. Он был слишком озабочен тем, что она может подумать, будто его эротические желания оказывались подавлены, а затем сублимировались, возникая в другой сфере – в интересе к порнографии.
Но я бы ни за что не смогла заставить Кейси сложить эти две отдельные части его сексуальности, если бы не избавилась от его стыда. Я хотела, чтобы он освободился от самоосуждения, чтобы мы могли провести настоящее исследование. Поэтому я попросила Кейси обдумать его представление о «безумном дерьме». Что это выражение означает на самом деле?
– Мне доводилось выслушивать немало сексуальных фантазий, и я обнаружила, что обычно людей заводят вещи, весьма далекие от политкорректности, – объяснила я. – Странное, отвратительное, жестокое – все это часто удивляет и смущает нас. Но вы, похоже, больше всего надеетесь на то, что ваши эротические желания – это не ваша истинная сущность, и при этом боитесь, что все же так оно и есть.
Чтобы стать более сексуально сознательным, Кейси необходимо было принять к сведению, что люди устроены так, чтобы реагировать на всевозможные сексуальные образы. Так что, если у него возникает эрекция, это еще не повод выходить из себя.
Кейси «подсел» на порноконтент, но здесь имело значение не содержание, а его персональные отношения с ним. Порнография может обслуживать разные психологические функции. Те, кто использует порно вместо настоящей сексуальной активности, избавляют себя от тревожности, связанной с близостью.
Порно кажется таким людям безопаснее. Оно не может отвергнуть. Можно заниматься сексом с любой женщиной, какую пожелаешь. Она всегда готова к сексу и хочет делать все, что хочешь ты. Нет никакой эмоциональной привязанности. Нет осуждения, нет необходимости соответствовать. И, что лучше всего, героиня порно всегда счастлива быть с тобой.
Кейси думал, что проблему породила его привязанность к порно, но корни ее уходили намного глубже. Кейси необходимо было примириться с тем фактом, что он действительно эротическое существо. Нам просто нужно было выяснить, что это значит. В противном случае он так и остался бы в замкнутом кругу подавления и внешнего выражения подсознательных процессов.
Я не хотела заставлять его откровенничать с Эми на данном этапе, я лишь хотела, чтобы он понял: отсутствие коммуникации – частичная причина его раздробленной сексуальной идентичности. Кейси еще предстояло проделать немалую самостоятельную работу. Я хотела копнуть глубже, чтобы добраться до сексуальной сущности Кейси. Я хотела посмотреть, сумеет ли он отыскать собственные желания, а это потребовало бы сознательного исследования, а не пассивного реагирования на то, что легче всего получить.
Мы решили исследовать его сексуальное развитие. Когда родители Кейси, оба из поколения вудстокских хиппи, разговаривали с ним о сексе, они подчеркивали необходимость уважать женщин и рассматривать секс как священнодействие.
– И я был с этим согласен, – подтвердил он. – Я по-прежнему стремлюсь к этому идеалу. Но когда я был подростком, секса в моей жизни было не так уж много, так что лучшей заменой ему были пиратские порнофильмы, которые давали мне смотреть приятели. Я смотрел порнуху так долго, что, честно говоря, просто расценивал это как нормальное мужское поведение, – пояснил он.
– Значит, вы научились, желая получить эротическую разрядку, сразу хвататься за порно. И что же вы в результате узнали о себе?
Кейси рассмеялся:
– Что я возбуждаюсь, делая то, что мама велела мне не делать?
Конечно, подрывная деятельность в пику идеалам близких может иметь и сексуальную основу. Но откуда взялся этот «растрепанный» образ, который так нравился Кейси? Уж конечно, не от матери и не от подружки.
– Серьезно, Кейси, что вы узнали о себе?
– Если по-настоящему задуматься об этом… что я заметил… хмм… Думаю, я завожусь от агрессии, доминирования, отсутствия чувств. В этом трудно признаваться, – продолжал Кейси, – потому что это противоречит всему, во что я хочу верить… – Кейси явно был растерян. – Но у меня нет никаких «силовых» проблем с матерью, клянусь. Я не чувствую себя бессильным в жизни. Я не чувствую себя незащищенным рядом с Эми. Мне просто это нравится.
Честно говоря, мужчины, украдкой возбуждающиеся зрелищем женщин в беспомощном положении, всегда вызывали у меня чувство дискомфорта, особенно когда я слышала это от наиболее социально сознательных своих клиентов. Вероятно, в глубоком анализе здесь не было необходимости. Может быть, все просто: ощущать власть приятно. А порно предлагает мужчине простой способ доминировать и наслаждаться этим.
– Только за счет женщин, – сказала я вслух.
– За счет женщин… – повторил он. – Ого, если так ставить вопрос, то звучит эгоистично. Но мужчины получают сильное подкрепление, контролируя женщину. Это вопрос статуса.
Отчаявшись прийти к согласию с самим собой, Кейси казался мне достаточно открытым, и я была благодарна ему за то, что он изъявил готовность исследовать эту тему.
Как правило, я обнаруживаю, что большинство мужчин рвутся в бой, защищая порно, стараясь умалить его вредоносные эффекты. Как будто я осмелилась напасть на «священную корову», некое мужское неприкосновенное право, словно женщины обязаны просто принимать увлечение порнографией как безобидное проявление мужской нормальности и никогда не подвергать его сомнению.
– Мужчины обмениваются информацией, которая формирует их взгляд на то, что считать сексуальным, – сказала я. – Но где в этом реальный вы?
– Никогда об этом не задумывался! И как мне себя найти?
– А что, если вам подумать об иных источниках эротизма, нежели онлайн-порно?
– Например?
– Эротическая литература, эротическая поэзия, тантра, ваше собственное воображение.
– Может быть, мне удастся сагитировать на это Эми, – заметил он. – Это было бы больше похоже на занятия любовью…
Ну вот, мы завершили полный круг. Вот чего хотел Кейси: иметь с Эми сексуальные отношения, которые включали бы те действия, которые он считал эротическими. Отлично! В эротизме нет ничего плохого. Проблема была в том, что он разделял любовь и эротизм.
Я не представляла, куда заведут Кейси исследования. У меня пока не сложился для него никакой конкретный план. Я просто верила, что для Кейси и Эми должен найтись способ быть эротичными вместе – нечто такое, что он мог интегрировать в свою индивидуальность, в идеалы, в свою любовь к Эми.
Пока я ничего не могла сказать об Эми, поскольку в моем распоряжении была только точка зрения Кейси, но она явно его подавляла. Он не ощущал эмоциональной безопасности, чтобы исследовать себя в ее присутствии.
Тот факт, что порно успешно возбуждало его и давало временное удовлетворение, лишь запутывал вопрос о том, что он хочет. Я надеялась, что мы сможем разорвать этот порочный круг и выстроить мостик между отдельными частями его индивидуальности.
У меня были собственные представления о том, что входит в понятие «эротичный секс», и мне следовало быть осторожной и вдумчивой, чтобы не навязывать их Кейси. Мне нравилась идея о том, чтобы радоваться самому акту, радоваться телам друг друга. Мне ненавистна была распространенная в порно тема, когда пенис и сперма превращались в оружие разрушения, – ведь, в конце-то концов, их функцией является создание жизни.
Я обычно определяю «эротичное» как плотское, животное, физическое или основанное на наслаждении переживание. Это всепроникающая земная, стихийная чувственность. Она не отделена от любви, как думал Кейси, но действительно не имеет отношения к возвышенной «эфирной» концепции любви, к которой, по мнению Кейси, питала привязанность Эми.
Думая об эротической природе человека, важно помнить о влиянии культурного контекста. Просто оглядываться на современные нравы и делать обобщения – это слишком примитивный подход. Изучая исторические и кросс-культурные тенденции в сексуальном выражении, я обнаружила широчайший их спектр.
Когда-то мне казалось, что силовые игры – это универсальный возбудитель, пока я не открыла для себя альтернативные традиции, включая даосизм, тантру и европейскую культуру до наступления эпохи ведущих религий. Эти традиции были сексуально конструктивны как для мужчин, так и для женщин (впоследствии в каждой из этих культур положение изменилось). Но важно отметить, что в человеческой истории существовал значительный период, когда людям, похоже, не были нужны темы доминирования, чтобы возбуждаться.
В Древнем Китае в период популярности даосского мировоззрения свидетельства садо-мазохистского поведения почти отсутствовали, и мужскую и женскую сексуальную анатомию не описывали уничижительно, как сейчас. Вместо слов «член» и «влагалище» китайцы использовали такие поэтические термины, как «нефритовый стебель» и «нефритовая ваза». Женщины считались в высшей степени сексуальными существами, а их оргазмы – дарующими здоровье и жизненную силу обоим полам, так что мужчин часто специально учили удовлетворять женщин.
Эти идеи отражались даже в древнем искусстве. Просматривая одну книгу по этой теме, я сравнивала древние художественные изображения с современным порно. В древней живописи и скульптуре не было даже намека на непристойность – похоже, такой концепции просто не существовало. Изображения обнаженной груди и тела были символами плодородия. Секс просто прославлял жизнь. С сексом связывали такие смыслы, как «творение», «изобилие», «потенция» и «жизненная сила».
Мне нравятся взгляды наших предков. Мне кажется, что они очень эротичны. Язычники, занимающиеся сексом в полях в надежде повысить плодородность почвы, – это крайне сексуальный образ. Я также обнаружила, что женщин исторически считали существами столь же эротичными, сколь и мужчин, – если не более. Мне нравится представлять, как этот культурный контекст влиял на женское либидо.
Концепция о том, что женщины менее сексуальны, чем мужчины, насчитывает всего несколько сотен лет. В европейской истории женщины считались очень сексуальными, пока феодализм не начал уступать место нарождавшемуся капитализму. Вскоре после этого сексуально активных женщин уже можно было сжигать на кострах как ведьм, и с тех пор западных женщин воспитывали быть пассивными и лишь исполнять желания своих мужей.
В общем, я веду к тому, что культурный контекст очень важен для понимания мужского сексуального поведения, поскольку в некотором смысле оно выражает то, что присутствует в социальной среде. В настоящее время наша психика сильно заражена идеями доминирования, состязательности и власти.
Когда Кейси пришел на следующий сеанс, я сразу поняла – что-то случилось. Он начал рассказывать еще до того, как мы дошли до кабинета, и его манера речи на этот раз в корне отличалась от манеры контролирующего себя, разумного, склонного к самоосуждению мужчины, с которым я была знакома.
Как будто открылась какая-то заслонка, как будто Кейси решил нажать на кнопку «да и черт с ним» и освободиться, сбросить мертвую кожу стеснительности и обнажить жизнерадостный, яркий дух.
– Я все понял, – сказал он возбужденно. Голос Кейси был тверд, глаза широко раскрыты, походка уверенна. – Я этим утром шел по Вашингтон-сквер и увидел женщину. Я обратил внимание на ее тело – так же как заметил бы любую привлекательную женщину, проходящую мимо. Но я развернулся и последовал за ней. Это был импульсивный поступок, я вообще-то никогда так не делаю. Но я пошел за ней и не мог отвести глаз от формы ее зада, пока она шла передо мной.
– Что вы чувствовали?
– Жар внутри. Я чувствовал себя как зверь в охоте, мне хотелось просто прыгнуть на нее и трахнуть… – И тут внезапно снова появился знакомый мне Кейси: – Это звучит оскорбительно?
– Я ценю вашу честность. Вы становитесь настоящим, это уже шаг вперед! – Я говорила под воздействием его страсти, которая гуляла по комнате как электрический ток; я даже сама немного возбудилась.
– Я просто хотел позволить себе чувствовать так, как если бы не подвергал свои чувства цензуре.
– И что же вы поняли?
– У меня было такое ощущение, будто я мог бы сожрать эту женщину. Я хотел быть насильником, проникнуть в нее. Я мог бы прижать ее к дереву и вгрызться прямо в ее плоть. Думаю, это не злоба – просто такое первобытное чувство. Я чувствовал себя немного виноватым, но я так устал от этой мягкой и медленной рутины! Я голоден. Я хочу трахаться! – объявил он, и голос его был похож на низкий рык.
Меня чуть встревожила сила его чувств. Я поерзала на стуле, сдерживая себя, села прямее, облокотившись на подлокотник, и внезапно осознала изгибы собственного тела, поймав взгляд Кейси, скользнувший по моему боку, когда я прогнулась в талии. Позже я задумалась о том, не демонстрировала ли я себя бессознательно, реагируя на Кейси где-то в глубине своей собственной первобытной природы.
– Виноватым? В чем? – спросила я, заново сосредоточивая нас обоих.
– Я думал, что весь смысл нашей работы в том, чтобы я отыскал свою более мягкую сторону, чтобы лучше сочетаться с Эми. По-моему, вы этого хотели.
– Нет. Я хотела, чтобы вы нашли истинного себя. Агрессивные импульсы не плохи, Кейси. Они отражают вашу страсть.
– Я чувствовал так: вот чего я хочу, вот кто я такой!
– Давайте порадуемся человечности этого импульса. Вот что такое витальность! Но возникает следующий вопрос: «Можете ли вы направить ее на Эми?»
– В нормальных обстоятельствах – нет. Но… думаю, я готов попробовать.
Хотя изначально Кейси соблазнился именно романтизмом Эми, ему наскучило то, что он воспринимал ее ограниченность в занятиях любовью. Да и занятия любовью ему наскучили. Кейси хотелось трахаться.
Он помнил, как прежде трахал женщин, и ему хотелось еще. В нем бурлило глубокое желание силой присваивать женскую плоть, энергично проникать в нее, но его блокировала претенциозность Эми и страх разодрать эту претенциозность в клочья.
Но сегодня Кейси выразил здоровую агрессию, отличную от агрессии порнографии – этой ядовитой ярости, смешанной с ненавистью, садизмом и извращением. Чувства Кейси по поводу страсти, воспламененной плотским магнетизмом, были положительными, и он готов был признать их своими.
Кейси на пару недель уехал из города, а в следующий раз, собираясь на нашу встречу, позвонил и спросил, можно ли ему привести с собой свою возлюбленную Эми. Разумеется, меня снедало любопытство.
Когда они пришли, я сразу поняла, чем она его так пленила. Присутствие Эми производило сильное впечатление. Она двигалась с грациозной непринужденностью балерины, плечи гордо развернуты, подбородок высоко поднят. Этот эффект выгодно оттенял все округлости ее гибкой фигуры.
Я даже немного оторопела, когда, войдя в приемную, обнаружила, что у нее нет ни крыльев, ни нимба, ни длинного струящегося прозрачного одеяния. Вместо этого на Эми был костюмчик по последней моде, дорогой и искусный, но не слишком ей льстивший. Она явно выбирала себе вещи в таком стиле, который больше привлекал внимание женщин, чем мужчин. Также у нее были столь педантичные прическа и маникюр, что она казалась чуждой любому понятию о голой чувственности.
Быть рядом с Эми – все равно что находиться в одном из идеально чистых, почти постановочных домов, в которых любуешься общей эстетикой, но присесть вроде как-то неловко.
Я разулыбалась ей с почти заискивающей теплотой, приглашая в кабинет, однако она приветствовала меня небрежно. Это вызвало у меня чувство разочарования, поскольку я уже была готова поддаться на ее шарм, столь расхваливаемый Кейси.
Кейси и Эми не выглядели такой уж влюбленной парочкой, когда они вошли в мой кабинет. Они устроились в противоположных концах дивана, язык его тела говорил о сокрушенности, а ее – о напряжении и закрытости. Оба избегали визуального контакта между собой и обращались только ко мне.
Первой задачей, которую поставила перед собой Эми, было дать мне знать, как «взвинчен» мой пациент, словно она жаловалась на него или попрекала меня – это было не очень понятно. Речь ее была натужной, а тон – прокурорским, и миловидность ее рассеивалась по мере того, как росла взволнованность.
– В нем что-то изменилось, – заявила она уничижительно. – Он совершенно «двинулся» на сексе, постоянно предлагает пробовать какие-то новые позы, новые места, бондаж и так далее. Я понимаю, что он хочет добавить в это дело «перчика», но, если честно, такое впечатление, что он только о сексе и думает. Он поэтому с вами встречается? Этому вы его учите?
Вместо того чтобы отвечать, я задала встречный вопрос:
– А как вы к этому относитесь?
Эми, в свою очередь, пропустила мой вопрос мимо ушей:
– И, хуже того, он предложил мне смотреть вместе с ним порно!
Неудивительно, что Кейси выглядел так мрачно.
– Я чувствую себя преданной, – продолжала Эми. – Как? Меня ему уже недостаточно? – Она задала этот вопрос мне, но предназначался он Кейси. Тот отвернулся.
– Похоже, вы сейчас не ощущаете себя любимой Кейси.
– В этом нет никакой любви! Я чувствую себя так, будто меня используют.
– А может быть, он хочет «приправить» ваш секс именно потому, что любит вас?
– Что? Так-то он демонстрирует любовь?! – саркастически воскликнула она.
– Если не брать в расчет его недавнее сексуальное поведение, есть ли у вас какие-то доказательства того, что Кейси вас не любит?
– Никаких. Вот потому-то это меня так и смущает.
– И вы боитесь, что это означает… что именно?
– Что он меня разлюбил или вот-вот разлюбит. Что я для него больше ничего не значу. Думаю, он просто хочет использовать меня для разрядки.
– Сильный вывод!
Эми в ярости уставилась на меня.
– А не может ли быть так, что Кейси просит вас разделить с ним его эротическую сторону потому, что это – акт близости?
Кейси угрюмо молчал, ссутулившись под грузом стыда. Гнев Эми возбудил в нем чувство вины и блокировал его поиски аутентичности, над которыми он так долго работал. Мне хотелось бы, чтобы он помог мне, подав голос в свою защиту, но он струсил перед лицом ее разочарования.
– А вы обсуждали эти перемены в своей сексуальной жизни?
– Мы не разговариваем о своей сексуальной жизни, – отрезала Эми.
– Почему же?
– Если мы любим друг друга, то все складывается хорошо само собой.
Я прикусила язык и позволила ее заявлению повиснуть в воздухе.
– Это – опасный миф, Эми, – выждав, заговорила я. – Секс не всегда бывает хорош, даже если два человека глубоко любят друг друга.
Они оба уставились на меня так, будто никогда в жизни не слышали более смехотворной чуши – или по крайней мере никогда в нее не верили.
– Если между вами нет коммуникации, – продолжала я, – вы подвергаете себя риску непонимания и неверных трактовок. Кейси, вы стали навязывать Эми свои новые идеи, не спросив ее мнения об этом. Она понятия не имеет, что все это для вас значит. А вы, Эми, делаете автоматический вывод, что эти перемены означают, будто Кейси вас не любит, и полагаете, что он вас предает.
Эми медленно кивнула в знак согласия. Кейси остался сидеть как сидел.
Сексуальные требования мужчин могут вызывать у женщин довольно сильные реакции. Мы не всегда понимаем, откуда берутся эти требования. Мы очень чувствительны к тому, что нас «используют», превращают в объект. Это сущий кошмар для таких женщин, как Эми, да даже для меня самой – для женщин, которые росли в любви и рассматривают романтику и обожание как подтверждение своей уникальности. Это в высшей степени личностное взаимодействие, форма обратной объективации, которая далеко не в первую очередь имеет сексуальную основу. Мужчина становится «объектом любви».
Эми свела секс к своему представлению о том, что это такое – «заниматься любовью», как это выглядит и ощущается. Любые другие формы сексуального выражения воспринимались ею как угроза и означали, что ее не любят.
Не могу ее винить, учитывая то, как мужчины веками использовали секс, чтобы вредить женщинам, лишать их власти, унижать, наказывать, принижать и т. д. Сексуальные действия применялись как силовой инструмент против женщин множеством способов в истории самых разных культур. На свете немало книг, освещающих эту тему, так что я не буду распространяться.
Однако я упоминаю об этом, чтобы подчеркнуть: есть веские причины тому, что некоторые сексуальные требования мужчин провоцируют женщин на глубинные страхи. Думаю, у женщин попросту украли способность наслаждаться теми же самыми действиями.
«Занятия любовью» – это приятная, безопасная, защищенная зона. Но она не дышит, она не растет, жизнь в ней застаивается. И в результате обе стороны чувствуют себя связанными по рукам и ногам. На самом деле такое отношение отдает полным страха контролем, а вовсе не любовью.
Для Эми и Кейси танец любви не был гибким, в нем не было обмена фантазиями и творчеством, не было свободы делиться спонтанными желаниями.
Я не думаю, что у мужчин и женщин такие уж разные побуждения. Скорее всего, и те и другие хотят любви – и хотят трахаться. А если совсем честно, я считаю, что отделение занятий любовью от «траханья» – это ложная дихотомия. Это вопрос восприятия. Мы должны отдавать себе отчет в смыслах, которые придаем разнообразным сексуальным актам.
У мужчин может возникнуть внутренний конфликт этих двух соперничающих желаний – стремления к многообразию и стремления к моногамии.
Но это не такая битва, где одна сторона побеждает, а другая побеждена, где «многие» потерпели поражение, а моногамия стала славным триумфатором. Скорее, это вечная гонка, в которой одно желание чуточку вырывается вперед, в то время как другое яростно дышит первому в затылок.
Хотя стремление к любви и партнерству может выиграть эти соревнования, остается еще и чувство собственного права: если уж мужчина выбрал женщину как свою единственную – великодушная жертва в его глазах, – то она должна быть хороша и достойна этого.
Подобные мысли – тотальная мужская ошибка. Когда они разбираются со свойственной сексу дихотомией «одна против многих», основываясь на страхе, они готовят себя к неудаче.
Никакие сексуальные отношения не бывают хорошими постоянно. И если кто-то рассказывает себе сказку о том, что одинокая жизнь ярче, а брак приведет к скуке, то именно это его и ждет. Мужчины, которые оказывают давление на своих возлюбленных, часто отличаются наименьшими навыками в области соблазнения.
Мужчинам с сексуальным эго, основанным на количестве женщин, с которыми они переспали, обычно бывает труднее всего смириться с моногамией, не говоря уже об их раздутом чувстве права и ложных представлениях о собственном сексуальном мастерстве.
Многие мужчины опасаются, что отношения означают для них уход из царства бесконечных возможностей только ради того, чтобы пропасть с концами в наводящей ужас матримониальной катастрофе – браке без секса. Они живо рисуют себе «конец света» – только без восторга, без спасителя, без рая. Они словно отстали от поезда. А тем временем все остальные – все мужчины-одиночки – как сыр в масле катаются.
Эти страхи небеспричинны. Речь о том, чтобы не потерять свое мужество, свою жизненную силу. Как сказала мне одна из подруг, секс – это жизнь.
Именно так, думала я, причем в самом фундаментальном смысле. Но это еще и экзистенциальный момент. Половое влечение – это выражение того, что ты жив, полон энергии и творчества. Тревога, которая появляется у мужчин из-за возможности оказаться в браке без секса, возникает не только из-за того, что они биологически сверхсексуальные создания. Смерть секса в браке – это не просто страх смерти, как предполагают некоторые представители моей профессии. Это истинная смерть, смерть духа, смерть надежды.
Удивительное открытие, которое я сделала из историй моих пациентов: тема, которая чаще всего интересовала их во время секс-терапии, – это любовь.
Однако понять это бывает трудно, поскольку чувство любви часто смешано с другими, внешне противоречивыми, импульсами, возникающими во время секса, – например, агрессией и страхом. И эти импульсы заставляют мужчин теряться и часто пугают их.
Они беспокоятся: неужели я утрачу свою власть, свой контроль? Их мысли разбегаются: я ненавижу эту потребность в одобрении. Я чувствую себя зависимым – и ненавижу это. Мне ненавистно то, что она взяла надо мной такую власть. Достаточно ли я хорош для нее? Забудь об этом, она ничего не стоит. Или мазохистский вариант: я хочу, чтобы надо мной доминировали и подчиняли меня. Это даст мне чувство безопасности.
Мне кажется, что гораздо более продуктивно – отказаться от идеи о том, что мужчины и женщины обладают совершенно разной сексуальной природой. Если бы мужчины и женщины смогли распознать «другого» в себе, они могли бы начать нормально относиться к идее исследовать сексуальность в паре.
Я ожидала, что Эми позвонит мне вскоре после нашей непростой совместной встречи, – и оказалась права. Она хотела встретиться со мной наедине. Она впала в депрессию по поводу себя самой и не могла от нее избавиться.
– Я думала, что я идеальная подруга, – пожаловалась она. – Теперь я в этом не так уверена.
Эми устроилась на диване и начала с сюрприза. Она воспользовалась компьютером Кейси, чтобы найти порносайты, которые он посещал, надеясь выяснить, что же его так очаровывало в них и почему ее одной для Кейси недостаточно. То, что она обнаружила, превзошло ее ожидания.
– Моим первым импульсом было сравнить себя с этими женщинами и разобрать их по косточкам: их лица, их тела, их одежду – те немногие одежки, которые на них были. Но чем больше я смотрела, тем более абсурдным казалось мне это занятие. Я даже начала посмеиваться. А потом… ну… я возбудилась – и чуть со стыда не сгорела – от тех самых сексуальных сцен, которые я отказывалась разыгрывать, если Кейси меня просил. А потом стала мастурбировать.
Эми примерила на себя мир Кейси – и он вогнал ее в растерянность.
– Порно вызывало у меня отвращение – но и возбуждало тоже, – сказала она, вперяя в меня взгляд, полный пронзительной неуверенности. – Я хочу понять, что это значит. Я должна знать.
Я не слишком удивлена тем, что Эми возбудилась от просмотра порно, хотя разумом она не была заинтересована тем, что видела на экране. У женщин тело и разум часто бывают не в ладах друг с другом.
Это напоминает мне одно замечательное исследование, в ходе которого сексологи демонстрировали пленку с записью сексуальных актов отдельно группам мужчин и группам женщин, подключенных к плетисмографу. Это прибор, который измеряет приток крови к гениталиям – признак физического возбуждения.
Обе группы наблюдали изображения гетеросексуального секса, мужского и женского гомосексуального секса, мастурбирующего мужчины, мастурбирующей женщины, красивого мужчины, идущего по пляжу, женщины, в обнаженном виде занимавшейся гимнастикой, и случку бонобо – карликовых шимпанзе. Каждого участника спрашивали, возбудила ли его (или ее) эта запись, а потом ответы сверяли с показаниями плетисмографа.
То, что возбуждало мужчин, по их собственным словам, подтверждалось реакцией их тел. Гетеросексуальные мужчины ощущали приток крови, глядя на любые изображения женщин или гетеросексуального секса; их тела не реагировали на других мужчин. Геи реагировали на мужские гомосексуальные образы.
Однако у женщин результаты были совершенно иными. Их тела реагировали на все, даже на те образы, которые, по их словам, вообще их никак не возбуждали. Они реагировали на гетеросексуальный секс, на мужской гомосексуальный контакт, на женщину, выполнявшую упражнения, и даже на бонобо!
Это исследование указывает на то, что женская сексуальность гораздо более экспансивна – или, как говорят китайцы, неистощима. Знаменитые исследователи секса нашего времени, Мастерс и Джонсон, говорят, что «женская способность к наслаждению заставила бы устыдиться любого мужчину».
Я знала, что возбуждало Эми, поэтому спросила, что вызывало у нее отвращение.
– Эти картинки оскорбительны. Животные, несовершеннолетние девочки, старухи, женщины – с ними обращались как с грязью. Нет, серьезно, что, черт побери, происходит у людей в голове? Я не могу себе представить, чтобы я занималась тем, что я видела!
– Что бы это значило для вас?
– Я не хочу ставить себя в унизительное положение ради его удовольствия, – сказала она с презрительным акцентом на слове «его».
– Я понимаю, что это могло препятствовать вашему желанию совершать эротические действия, – кивнула я.
– Эротические?! Тот факт, что его заводит эта грязь, просто невероятно меня злит!
Идея о том, что ее можно воспринимать как объект поругания, расстроила Эми. Я могла это понять. Ей нужен был мужчина, который видел бы ее тело как священный сосуд, а то, что она делится им, воспринимал как подарок.
Мне были родственны эти чувства, и временами меня тревожило то, что душа секса оказалась утраченной. Мы с Эми были дочерьми консервативных родителей, которые не разговаривали о сексе, предпочитая отношения, застывшие на стадии никогда не прекращающейся эйфории. Нас учили верить в это, несмотря на все то, что мы видели собственными глазами.
Эми дальше этого не пошла. Наоборот, она часто обнаруживала, что соглашается на сексуальную игру, инициированную Кейси, только чтобы укрепить их отношения. И теперь, когда Кейси раскрыл ей свои желания, это усугубило страхи Эми о том, что она нужна ему только ради «его удовольствия».
В ролях принимающего и доставляющего удовольствие часто скрыто более глубокое значение. У Эми был выбор, как относиться к роли дарительницы удовольствия, но прежде мне нужно было понять, что это для нее значит.
– Что в этом так сильно вас злит? – спросила я, сохраняя исследовательский и решительно неосуждающий тон.
– То, что он хочет относиться ко мне без уважения, – ответила она. Ее нахмуренный лоб и пристальный взгляд говорили о том, что под своей контролируемой маской она еще глубже погружается в презрительную ярость.
– Что в этом плохого? – спросила я, стараясь еще больше распалить ее.
Она одарила меня гневным взглядом за этот вопрос, словно ответ был очевиден, но я просто подводила ее к самой сути ее гнева.
– Я хочу, чтобы он меня любил, – тихо проговорила она.
– Значит, важно чувствовать себя любимой. А когда сексуальная активность начинает отклоняться от того тона, который кажется вам любовным, вы чувствуете в этом угрозу?
– Мне нравится нормальный секс. Мне нравится, когда он хочет заниматься любовью.
– Конечно… Но что-то же в этом порно вас все-таки возбудило…
– Да… и я не понимаю почему.
– Это значит, что вы предпочитаете секс в очень романтическом ключе, но, возможно, существует некоторое пространство и для расширения вашего сексуального опыта.
– Я не стану делать ничего унизительного, – настойчиво возразила она.
– Эми, вы по-прежнему реагируете на то, что увидели в Интернете, – сказала я. – Я вас не виню. Вы готовы рассмотреть вариант, при котором Интернет – не единственный источник эротизма?
Может быть, Эми отреагирует на те же предложения, которые я делала Кейси.
– Не знаю.
– Давайте попробуем задействовать самый важный источник – ваш собственный разум. Может быть, в нем найдется для вас способ получить эротическое переживание без унижения.
– Как это возможно? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что вы станете эротичны, однако не потеряете связи со своей любовью. Многое из того, что вы видели в Интернете, непристойно и отвратительно – специально, чтобы привлекать внимание. Большинство этих фильмов следуют самым примитивным мужским сценариям. А как насчет того, чтобы придумать ваш собственный сексуальный сценарий, такой, который поставит вас в положение, где вы хорошо отнесетесь к собственному эротизму?
Эми спросила, что она должна делать.
– Провести перепрограммирование, – ответила я мягко. – Но пока отставим это в сторону. Вы верите, что Кейси действительно любит вас?
– Да. Я думаю. Я имею в виду, если бы не…
Я перебила ее:
– Значит, да.
– Да.
– Тогда вам для начала надо отойти от использования секса как подтверждения того, что он вас любит. Вы можете считать себя любимой, потому что уже знаете, что это так.
– Думаю, да. – Эми по-прежнему выглядела растерянной.
– Я имею в виду – забудьте о том, что хотят мужчины. Вы станете сильнее возбуждать Кейси, если будете знать, что возбуждает вас. Знаю-знаю, вас возбуждают «занятия любовью». Но вы считали, что это единственное, что вас возбуждает. Теперь вы знаете, что это не так. Так какая фантазия у вас есть? Какой фантазии вы хотели бы предаться вдобавок к занятиям любовью? Особенно с учетом того, что вы уже знаете: что бы Кейси ни хотел, он не просто использует вас, а любит и уважает.
Эми попросила возможности встречаться со мной индивидуально, и, посоветовавшись с Кейси, я дала согласие.
Неделя шла за неделей, я все больше узнавала об Эми. Ей было 38 лет, из которых последние 15 лет она жила в съемной квартире на Верхнем Ист-Сайде. Она защитила диплом по бизнесу в Далласском университете штата Техас, но внезапно решила перебраться на Манхэттен – кстати, очень немногие мои пациенты были уроженцами Нью-Йорка, – чтобы сделать карьеру в мире моды. Родители ее выбор не одобряли, но тем не менее это стало для нее поворотным моментом.
Эми начала карьеру с переменным успехом, работая стилистом-фрилансером в разных каталогах. В противоположность моему первому впечатлению она оказалась жизнерадостной, разговорчивой, общительной женщиной, всегда экспериментировавшей с одеждой и рядом авангардных ансамблей и аксессуаров.
Всякий раз как она появлялась в моем кабинете, мне требовалось некоторое время, чтобы переварить это визуальное пиршество, иначе я бы слишком отвлекалась на смелые, неожиданные сочетания тканей или крупные, выглядевшие анахронизмом серьги, – и мы тратили бы драгоценное время сеанса на взаимные комплименты по поводу того, как мило каждая из нас одета.
Эми с легкостью могла бы быть одной из моих подруг, и мне приходилось напоминать себе, что она – моя пациентка.
Эми оказалась неплохо подкована в психологии и призналась, что одержима книгами по самопомощи. Однако Кейси любил подшучивать над ней, говоря, что, хотя у нее полная библиотека добрых советов, она никогда не применяет их на деле.
Хотя Эми явно была женщиной, трепетно заботящейся о своей внешности, делала она это не в сексуальных целях. Она скорее была ожившим произведением искусства, и она не хотела, чтобы ее облик пятнал оттенок «дешевки», присущий сексуальности.
Эми действительно была несколько асексуальна. Моей задачей было научить ее становиться сексуальным существом, которое может превзойти ограничения, наложенные ею на саму себя – и по цепочке на Кейси.
Фрейд много говорит о том, как мы постоянно подавляем свои сексуальные инстинкты. Что ж, думала я, если мы способны их подавлять, значит, мы же способны их и усиливать. Если это вопрос восприятия, тогда это и вопрос выбора. Можно научиться сексуализировать кого угодно и что угодно.
Эми эта идея могла показаться оторванной от реальности. Но я решила начать с самых основ – с культивирования сексуальной энергии. Все мы ею обладаем, пусть даже она проявляется только мимолетной вспышкой в несдержанных порывах наших тел.
Энергия секса рассеяна повсюду вокруг нас, как великий ток, пронизывающий все и вся. Иногда единственное, что нужно сделать, чтобы ощутить ее, – расслабиться, но нередко нам также бывает необходимо и увидеть ее, и воспринять.
Самые очевидные проявления сексуальной энергии – чувственная музыка, мягкая ткань, сияние свечи, поэзия. Помимо этого можно выработать у себя навык настраиваться на жизненную силу, более величественную, чем стремления эго; способность роскошествовать в чувствах и развивать в себе умение ценить прекрасное, свойственное знатоку или художнику, искушенный взгляд, который может увидеть красоту в чем угодно, а в данном случае – сексуальность в чем угодно.
Мы целый день используем свои тела в столь утилитарных целях, что легко потерять контакт с их чувственной стороной. Я пыталась объяснить Эми, как возобновить этот контакт, но это умение не умственное или абстрактное, а интуитивное. И тогда я достала половину плитки темного, ручной работы, шоколада – ароматизированного легкими намеками на корицу и перец чили – из ящика своего стола.
– Возьмите, – сказала я, протягивая Эми дольку – для самого простого упражнения. – Теперь закройте глаза. Глубоко вдохните и откусите кусочек шоколада. Не жуйте, просто подержите его во рту. Распробуйте его текстуру и прижмите языком к небу. Чувствуете остроту перца? Теперь проглотите шоколад и задержитесь в его послевкусии. Обратите внимание, как проявляется вкус корицы. Вдохните аромат корицы и переместите фокус внимания на свою способность заставить каждую часть тела ожить и ощутить наслаждение.
Эми сделала все, как я просила.
– Теперь оставайтесь со мной. Вдохните, потом медленно выдохните, представляя, как выдох проходит сквозь вашу вагину. Нежно сожмите свои вагинальные мышцы и представьте, как ваши гениталии оживают. Еще раз. Обратите внимание на ощущение и расслабьтесь в нем. Еще раз. Теперь я хочу, чтобы вы сказали себе, только мысленно: «Я имею право ощущать наслаждение. Я имею право ощущать наслаждение». Обращайте внимание на образы, которые к вам приходят – если они приходят. Позвольте своему разуму медленно перейти к любому сценарию, в котором вы испытываете наслаждение.
Дыхание Эми слегка участилось.
– А теперь повторяйте себе: «Я – сексуальное существо». Представьте, как вы обнимаете свою сексуальность и наслаждаетесь ею, своим правом ощущать наслаждение. Обратите внимание на то, как это выглядит и ощущается. Так, ладно, теперь откройте глаза.
В глазах Эми стояли слезы.
– Ну, и как вам? – спросила я, надевая на лицо подбадривающую улыбку.
– Я забыла, как зла я была на Кейси. И я поверить не могу, что никогда даже не задумывалась о том, чего я хочу! – призналась она.
– Хорошо! Я хочу, чтобы это привело вас к обретению чувства собственного права, тогда вы заодно перестанете ощущать угрозу.
Чтобы унять злость Эми на Кейси из-за того, что он ощущает свое право на наслаждение, я хотела, чтобы она выстроила собственное чувство права, и первым шагом к этому было данное себе разрешение. Если она сможет комфортно чувствовать себя в роли принимающей наслаждение, то дарение наслаждения партнеру перестанет ощущаться ею как жертва.
– Как часто вы думаете о сексе в течение дня? – однажды спросила я Эми.
– Ха! Никогда.
Интересно, подумала я. Как секс может быть настолько выключен из ее повседневной жизни?
– Не хотите провести один эксперимент?
– Сначала расскажите мне о нем. – Эми по-прежнему осторожничала во всем, что касалось секса.
– Намеренно думать о сексе минимум три минуты подряд трижды в день. Вы можете делать это где угодно – в метро или когда идете по улице. Я хочу, чтобы вы обращали внимание на сексуальную энергию, которая окружает вас со всех сторон.
– Например, в продуктовом магазине? Овощи могут быть очень эротичными, – пошутила она.
– Именно! Все, что угодно, может быть сексуальным. Так что позвольте сексуальным сценариям проникать в ваш разум. Не судите их – просто начните обращать внимание на то, что вам представляется. Цель – наладить контакт с вашим собственным сексуальным воображением.
– Ладно, это я могу попробовать.
Кейси тоже продолжал ходить ко мне индивидуально. Хотя эпизод с женщиной на Вашингтон-сквер помог ему ощутить право на собственные желания, Кейси предстояло еще немало работы. Он по-прежнему не был способен делиться всеми своими эротическими мыслями с Эми, потому что боялся, что она их не одобрит.
Я просила его подумать, почему одобрение Эми для него настолько важнее собственных потребностей. Ведь отношения – это не только забота о том, чтобы твой партнер постоянно был доволен. Иногда вы друг с другом не согласны или не одобряете друг друга, но все равно любите.
Секс – территория уязвимости. Мы очень остро воспринимаем, когда кто-то говорит: «Фу-у!» или «Это странно и отвратительно». Но мы должны быть готовы мириться с этим суждением, потому что акт откровенного общения важнее и нужнее для нашей собственной искренности.
Я не только задаю пациентам вопрос «что вы хотите?», но и прошу их быть теми, кто они есть. Я верю, что мы должны чтить себя в первую очередь и быть абсолютно искренними даже перед лицом возможного неодобрения . Иначе мы торгуем фальшивым золотом, а ведь фальшь в конечном счете всегда выплывает наружу.
Кейси и Эми начинали с противоположных полюсов: Эми фокусировалась на выражениях любви, а Кейси смотрел порнографию. По внешнему виду этого и не скажешь, но у них была одна общая черта: они оба были ограблены социальными ограничителями. Я пыталась провести каждого из них через трясину социальных стереотипов, личного символизма и эмоциональных значений, чтобы они могли выбраться на чистую воду.
Мне приходилось встречаться с Эми отдельно, чтобы она меньше реагировала на желания Кейси. Так я могла поддерживать ее сосредоточенность на себе, а не на нем, что было необходимо для ее саморазвития. Но моей целью было вести их обратно друг к другу все время – почти год, – пока каждый из них проходил свой собственный путь.
– Ну как, придумали сексуальный сценарий? – спросила я Эми при нашей следующей встрече.
– Да. Поначалу это казалось мне нудной обязанностью – этакое задание на размышление, – но под конец увлекло. Я делала это дольше трех минут трижды в день. И чувствовала себя так, будто открываю вокруг себя целый мир. Я вглядывалась в мужчин в спортзале, представляя их без рубашек. Я записалась в секцию дзюдо – ведь борьба кажется такой сексуальной! Я ходила на экскурсию по картинной галерее, и некоторые картины с их огненными красками казались мне полными сексуального напряжения. Я даже флиртовала с парнем на кассе в супермаркете… И я инициировала секс с Кейси – чего обычно никогда не делаю. Обычно я жду, пока он сам захочет.
– Как отреагировал Кейси?
– Ему понравилось, и я даже заметила, что за последние две недели он стал нежнее со мной.
Кейси уже поведал мне, как он отреагировал на Эми, и сказал, что ее готовность принять свою сексуальную сторону помогает ему повернуться к ней любящей стороной его натуры.
– Вы отлично работаете, Эми! Похоже, вас саму радует ваше сексуальное развитие, – похвалила я.
– Да, это правда.
Та Эми, о которой с жаром говорил Кейси на нашем первом сеансе, становилась все более и более реальной. Она была яркой, полной энтузиазма, увлеченной женщиной. Мне приятно было на нее смотреть.
Решение Эми вкладывать усилия в свои фантазии одарило ее новым чувством витальности и личной силы. Реакция Кейси на нее была просто приятным побочным эффектом. Что касается Кейси, он стал относиться к Эми теплее, чем когда-либо раньше. И с усилившимся вожделением.
Кстати, еще один побочный эффект: он стал проявлять гораздо меньше интереса к ночным просмотрам порно.
...Я не чувствовал бы себя комфортно, делая с Эми что-то из того, что вижу в онлайне. Я не хочу, чтобы она знала обо всем этом безумном дерьме, которое я смотрю, ясно? А некоторые вещи я просто не стал бы с ней делать. Я просто слишком ее уважаю...
