Размышления о чудесах. Александр Шмеман.

Как вера, ищущая только чудес и чудесного и на них основанная – ненастоящая вера, так и отвержение чудес, некое брезгливое отталкивание от бесконечных рассказов о самых необыкновенных явлениях – еще не обязательно признак неверия.

* Вопрос о чуде остается глубоко неправильно поставленным, пока его ставят как вопрос о нарушении так называемых законов природы, о победе сверхъестественного над естественным. Если в каком-то смысле позволительно усомниться в Боге, доказывающем Свое бытие в нарушение собственных законов, то также неубедительно и узко это сведение всей жизни, всего ее многообразия, всей ее глубины к каким-то "законам", постижение которых к тому же только еще начинается. И здесь и там, таким образом, что-то духовное неладно, а главное – немощно, слепо, недостойно. Настоящий контекст для размышления о чуде – не природа и ее законы, а человек и его любовь, его духовная сила, его отношение к миру и к жизни. По христианскому учению, человек есть царь мира, призванный обладать им, и это значит до конца вочеловечить, сделать открытым и прозрачным своей духовной энергией, своему творчеству, своему замыслу. Пусть этот царь пал, но он может восстать, возродиться, стать тем, к чему он был призван. В чем же падение человека? Его падение, его грех христианство и видит, прежде всего, в этом самом вот подчинении законам природы, в том, что человек из господина и владыки стал ее рабом, "покорился суете", как сказано в христианском Писании. Возродиться, исполнить свое призвание – это не только постичь природу, понять ее законы и научится управлять ей – это человек исполняет, и чем дальше, тем лучше. Нашему веку суждено, кажется, доказать, что действительно нет пределов возможностям человеческой науки, технологии, овладению природой. Но также именно в наше время очевидно стало до конца, что это овладение природой – только половина человеческой задачи, и притом половина, которая останется трагически двусмысленной, пока не будет решена другая половина. Об этом в Евангелии сказано так: "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" (Матф.16:26). Человек уже почти приобрел весь мир: ему открыт космос, он проник во все тайны природы. Но не очевидно ли каждому, что весь этот потрясающий успех, эти заставляющие кружится голову успехи ничего не сделали для души. Это значит, не переменили ничего в мире, остающимся больше, чем когда бы то ни было наполненным узостью, ненавистью, злобой, страданием и страхом. Жизнь стала длиннее, безопаснее, внешне богаче, но хорошая ли это жизнь или все та же унылая и страшная история одиночества, подозрительности и, главное, мучения человека человеком? Вот государство, могущее покорить Луну, но боящееся приоткрыть свои границы и уничтожить цензуру. Так тогда для чего же, собственно, завоевывать эту Луну? Для того, чтобы на ней воцарилось то же мучение, тот же страх, то же страдание, то же рабство? Для чего продлевать эту жизнь и так умело заботиться о теле, если жизнь, это тело животворящая, есть жизнь маленькая и низкая, темная и унылая, злая и безрадостная. Есть, таким образом, вторая, главная половина человеческой задачи, главная половина, и все еще не приступил человек по-настоящему к ее разрешении. И как во внешнем овладении природой человек учится прежде всего постигать ее законы и управлять ей, так и в этом внутреннем, духовном овладении жизнью он должен увидеть закон этой жизни и имя этому закону – любовь.

* Чудо – это не фокус, не нарушение закона. Это тот редкий случай, когда исполняется не только внешний, но и внутренний закон, когда исполняется человеческая задача не половинчато, а целостно, когда торжествует и царствует не один ум, но и весь человек во всей своей действительно божественной и неограниченной силе и власти, ибо где любовь, там всегда и чудо. Не обязательно видимое, не обязательно поражающее взор, но от этого не менее полное, не менее чудесное. Уже сама эта возможность отдать себя, полюбить, по-другому видеть свою жизнь, уже это блаженное возрастание любви, когда, кажется, разум говорит нам только о недостатках и ограниченности всего, уже само это неумирающее присутствие любви – не есть ли это величайшее чудо на земле? Каждый из нас, если только по-настоящему задумается, по-настоящему вникнет – знай: любви нет предела, любовь действительно все может. Мне скажут: "А вот попробуйте на одной этой любви долететь до Луны". На это я отвечу: во-первых, все же любовь к знаниям, к миру, к возможностям, в нем заложенным, привела к этому полету, а, во-вторых, скажу: не будем смешивать, любовь не этого хочет, ее чудо внутреннее, в той второй, но главной половине человеческой задачи, без которой все же все полеты на Луну и все человеческие достижения останутся и ненужными, и бессмысленными. Любовью одной не сваришь, конечно, чаю, но полетом на Луну не преобразишь мира, не изменишь ничего в том аде ненависти, в котором живут люди. Мы видим чудо в полете на Луну, увидим же чудо в человеческой возможности любить, поймем, что чудесен мир, чудесен человек, но чудесен и велик только тогда, когда над его жизнью и в его сердце восходит солнце любви. Тогда все вдруг действительно становится чудесным, все отражает некий последний свет, и без доказательств становятся понятными и самоочевидными слова Евангелия: "Бог любовь есть" (1Иоан.4:8).

Александр Шмеман. Размышления о чудесах.